— Пятнадцать лет, — прошептал он, глядя, как внизу редеет транспортный поток. — Пятнадцать лет одной и той же дороги домой.
На столе сиротливо поблёскивала рамка с фотографией: прошлогоднее море, Антонина в светлой шляпе, Кирилл с веснушками на носу и он сам — как будто гость на собственном снимке. В памяти вспыхнуло: первый тест с двумя полосками, жара в маленькой кухне съёмной квартиры, Антонина, запутавшаяся в его объятиях, — всё было так звонко, так живо. А теперь — рельсы рутины до горизонта.
— Олег Павлович, подпись нужна, — тихо позвала Мария, скользнув в кабинет почти беззвучно.
Длинные тёмные волосы, мягкий запах цитруса. За два года работы её шаги стали для Олега музыкой бегства: звонкие, лёгкие, обещающие тайну. Он улыбнулся уголком рта.
— Останешься сегодня? — шепнул, подписывая сверху пачку проектов.
— Если вы пожелаете, — в глазах её мелькнула искра. Она вышла, чуть сильнее прикрыв дверь, и Олегу показалось, что в кабинете стало теплее.
В нижнем ящике стола ждала маленькая бархатная коробочка — серебряный браслет с тонкими звёздочками. Завтра полгода их встречам: кофе на вынос, коротким перепискам «Всё хорошо?» — «Лучше, чем можно». Полгода лжи Тоне. Олег вздохнул и заблокировал экран телефона, где мигало новое сообщение: «Задержусь у Степана, доделываем презентацию. Целую».
Имя друга резало слух так же, как раньше успокаивало: Степан делил с Олегом студенческий подъём, потом стоял свидетелем на свадьбе, теперь держал рекламное агентство с Антониной. И вот она снова у Степана. Поздно.
Олег отвернулся от окна. Решение назревало, как гроза — тёмное, но почти успокаивающее своей неизбежностью.
\*\*\*
По вечеру в приёмной стихла болтовня, сотрудники разошлись, и Мария кралась по ковру кошкой. Полчаса легкомысленного счастья растворяли оставшийся день: полуфразы, запах её духов, холодный край стола под ладонью…
Когда Олег поздно ночью открыл дверь родного дома, коридор встретил тишиной. Кирилл, угрюмый шестнадцатилетний подросток, не сразу заметил отца за спиной; в экране сверкнули сцены видеоигры.
— Нормально? — спросил Олег, и сын кивнул, не отрывая пальцев от клавиш.
— В пятницу можно у Ильи остаться? — спросил Кирилл в пространство.
— Конечно. С мамой согласуй.
Диалог оборвался, как оборванный трос. Олег прошёл на кухню, налил себе чаю. Листья за окном желтели — осень вползла и в их отношения. Он вдруг понял: сегодня он скажет.
Антонина вернулась к полуночи. Сняла пальто, задумчиво помассировала запястье, где часы оставили красный след. Олег ждал в спальне.
— Нам нужно поговорить, — начал он ровно, хотя сердце колотилось, словно хотел сбежать.
— О «нас»? — усталая улыбка тронула уголки её губ.
— О том, что «нас» больше нет, — Олег сжал кулаки. — Я ухожу.
Тоня молчала несколько длинных секунд, двигая обручальное кольцо по пальцу. Потом задала лишь один вопрос: — Мария?
Олег кивнул. Тоня бросила быстрый взгляд, будто фотографируя его для себя, и тихо сказала:
— Поговорим утром. Я устала.
Под одеялом она лежала тихо, а Олег сидел до рассвета, не решаясь коснуться её плеча: последний раз, уже посторонний.
\*\*\*
Утром он ушёл ранним рейсом на работу, оставил записку «Заберу вещи вечером». В обед в кабинет вошёл курьер с конвертом: заявление на развод, схемы раздела имущества. Почерк Тони был безупречно ровным.
— Быстро, — прошептал Олег, ставя подпись, — будто ждала.
И действительно: месяц спустя суд расторг их брак без лишних вопросов. Квартира оставалась Тоне и сыну, ему достаточно средств — так решила она и не собиралась спорить.
\*\*\*
Переезд к Марии казался шагом к свободе: новая мебель в пастельных тонах, ароматы свежеобжаренного кофе, шёлковые сорочки. Но очень скоро вся лёгкость стала тонкой плёнкой раздражения. Мария говорила о распродажах, новых сторис, подруги-«миллионщицы» в сети; требовала выходов «в люди», злилась, когда он задерживался на совещаниях.
— Ты стал скучным, — однажды бросила она, щёлкнув пультом телевизора. — Мне нужен драйв, а не твой «завтра поговорим».
Через неделю Олег приехал вечером и обнаружил свои чемоданы у двери. Мария сухо заметила:
— Я не готова ждать, пока ты разберёшься в себе. Удачи.
Он снял однокомнатную квартиру рядом с офисом. Туда не проникал ни запах Марииных духов, ни Тонин жасмин. Только пыльный свет настольной лампы да пачки отчётов, потому что фирма трещала по швам: несколько ключевых клиентов ушли к конкуренту — кому именно, ему подсказали шёпотом: «к Егорову».
\*\*\*
Кирилл всё реже отвечал на сообщения. Тоня не писала вовсе. Олег смотрел их фото в соцсетях: Тоня смеётся на фоне рекламного стенда, Степан рядом, рука на её талии. Кирилл стал выше, шире в плечах, но чужой.
В ноябрьский вечер, когда задували первые метели, телефон показал дату рождения Тони. Олег купил огромный букет белых лилий и поехал к дому, который уже не был его.
\*\*\*
Тёплый свет в окнах, запах запечённого яблока едва уловим сквозь подъезд. Сердце билось в горле, когда он нажал кнопку звонка. Дверь открыл Степан: домашние джинсы, кружка чая в руке, удивление без тени смущения.
— Заходи, — сказал он тихо, и Олег переступил порог — будто чужой дом, но до боли знакомый коридор.
В гостиной смеялась Тоня, сортируя фотографии на планшете; Кирилл тёр корицу над десертом. Увидев бывшего мужа, Антонина поставила планшет и пригласила на кухню.
— Белые лилии, — кивнула она, — мой любимый запах. Спасибо.
Олег дрожал, слова путались:
— Я… хотел… вернуться. Прости меня.
Тоня медленно развернула бумагу на букете, вдохнула аромат.
— Вернуться? — в её голосе не было ни злости, ни радости, лишь констатация. — А куда? В жизнь, которой не было? Или в ту, что мы придумали?
Степан прислонился к дверному косяку, чашка остыла в его руках.
— Мы со Степой любили друг друга задолго до твоего появления, — Тонин голос звучал тихо. — Тогда мы испугались родителей, обстоятельств. Я с тобой… искала не мужа, а спасательный круг. Кирилл — сын Степы. Мы просто ждали, когда пазл сложится. Твои чувства к Марии ускорили финал.
Олег вздрогнул, словно кто-то хлестнул льдом.
— Пятнадцать лет жизни, Тоня! — прошептал он. — Я… любил тебя, как умел.
— Я тоже, — вздохнула она, — но любить можно по-разному. Мы с тобой были командой, но не парой. Сейчас мы с ним — семья, а ты… свободен.
Степан опустил взгляд:
— Прости, старик. Я пытался держаться на расстоянии, но…
Олег положил букет на стол. Белые лилии пахли слишком сладко, почти ядовито.
— Позволь хотя бы Кирилла видеть, — попросил он.
— Кирилл знает правду, — сказала Тоня. — Он благодарен тебе за детство, но выбор общения оставь ему.
Сил больше не было. Олег вышел, схватившись за перила крыльца. Снег хрустел под ботинками. Там, за закрытой дверью, смеялась Тоня — не жена, никогда не бывшая. Ветер швырял в лицо колючие хлопья; лилии в руке показались тяжёлыми, как камни. Он опустил букет на урну у подъезда — белоснежные венчики дрогнули под снежной пылью.
\*\*\*
Делить вину оказалось бессмысленно. Обман начали не сегодня, и не он первый поставил подпись под ложью. Олег медленно брёл к остановке, чувствуя, как под пару туфлей проваливается асфальт бывшей жизни. Впереди — пустота, но и возможность начертить новое.
Трамвай пришёл пустой. Он сел у окна, запустил руки в карманы и вдруг нашёл там обронённую звёздочку от серебряного браслета. Маленький острый лучик впился в палец. Олег сжал его и, впервые за долгое время, позволил себе смеяться — тихо, почти беззвучно.
Снег за стеклом кружился, как белая плёнка, скрывая всё лишнее. Завтра он придёт к Кириллу в школу и дождётся на крыльце. Завтра он подпишет банкротное заявление и начнёт с нуля. Завтра он купит дешёвый блокнот и будет записывать, где и когда солгать себе проще всего — чтобы это заметить вовремя.
А сегодня ночь. Трамвай стучит рельсами, и из глубины памяти вдруг всплывает глухой, но знакомый голос — собственный, молодой, когда-то верящий, что честность всегда простая.
— Сначала — правда, потом — дом, — шепчет тот голос. Олег кивает незримой тени в отражении стекла.
Впереди мост через реку — под снегом вода течёт упрямо, не останавливаясь ни на миг. Точно так же продолжит стучать сердце, пока в нём найдётся место для нового. И пока ритм не сбивается, история — даже такая — остаётся открытой.
Трамвай уходит в темноту, а город за окном погружается в зимнюю паузу: незакрытая дверь, которую однажды можно будет приоткрыть снова.
Утро выдалось пронизывающе-холодным, хотя на календаре уже значился самый конец зимы. Город накрывала синяя мгла рассвета, а редкие машины оставляли на ещё не убранном снегу длинные тёмные полосы.
Олег вышел из подъезда своего съёмного дома рано, ещё до будильников соседей. Он впервые за много лет шёл не в офис к девяти, а к зданию районной школы — решить то, чего избегал: посмотреть сыну в глаза без посредников и телефонных смс.
В руках у него был термос с горячим какао — детское воспоминание Кирилла о рыбалках, которые так и не случились. Над крышкой поднимался белый пар. Олег надеялся, что хоть этот запах напомнит сыну о прошлом без обмана.
Школьный двор встретил скрипом качелей и бирюзовой тишиной. Через пятнадцать минут из тёмного крыльца хлынул первый поток подростков. Кирилл вышел одним из последних — сильно вытянулся за эти месяцы, держал плечи чуть напряжённо, будто защищался. На губах висели наушники.
Олег сделал шаг, протянул термос:
— Твой любимый. Помнишь?
Кирилл снял наушник, но не взял чашку.
— Спасибо. Но мне нельзя опаздывать на контрольную.
— Тогда я подожду после уроков, — торопливо сказал Олег. — Нам стоит поговорить.
Сын пожал плечами и скрылся в коридоре. Олег понимал: процесс начинается с малого. Главное — остаться на месте и не уйти, как прежде.
Он прошёл в ближайшее кафе, утеплил руки о кружку кофе и набросал в блокноте план: «Работа — новая, без старых схем. Кирилл — слушать, не давить. Сердце — врач, спорт, не бояться».
\*\*\*
С работой всё решилось неожиданно: бывший конкурент, инженер Немчинов, узнав о его банкротстве, предложил совместный проект по реставрации старых каменных мостов в пригородах. Зарплата была скромнее прежней, но ответственность честная: бумага, расчёты, выезды — без откатов и переговоров за кулисами.
Олег согласился, подписал контракт дрожащей рукой. Впервые за долгое время у него не было своего роскошного кабинета, лишь стол у окна с видом на трамвайные провода и командная доска задач с цветными наклейками. Но в этом скромном порядке он почувствовал то, что потерял: уважение к делу.
По вечерам он всё равно оставался в офисе дольше всех: изучал нормативы, проверял сметы, закрывал старые пробелы. А перед сном читал книгу о том, как в древности строили своды без цемента — искал метафору, на которой можно удержать собственную жизнь.
\*\*\*
Через неделю он опять стоял у школы. С этого дня — три раза в неделю. Сначала Кирилл проходил мимо, едва кивнув. На четвёртый раз принял термос, понюхал какао и, не сказав слова, унёс. На седьмой день остановился:
— У меня завал по физике. Если хочешь помочь — приходи в субботу к обеду. Мама будет на презентации.
Сердце Олега сбилось на полудвижения, но он не показал вида.
— Запиши адрес, — сын протянул телефон, — я переехал к бабушке, пока дома ремонт.
Олег ввёл номер и только дома понял, что улыбается так, будто выиграл марафон.
\*\*\*
Субботнее солнце заглядывало в окна с запахом талого льда, когда он пришёл. Квартира бабушки была мало знакома, но всё напоминало детство Антонины: вышитые салфетки, граммофон, запах варенья. Кирилл встретил отца у порога, указал на заправленный письменный стол:
— Мне нужно понять параболу. До вторника. Иначе пересдача.
Олег снял куртку, сел рядом. Много лет назад он объяснял Антонине ординаты рекламных баннеров; теперь с тем же усердием растолковывал сыну, почему вершина parabola зависит от коэффициента a. Кирилл слушал, иногда задавал короткие вопросы, а ближе к вечеру произнёс:
— Спасибо. Эти четыре часа полезнее всего семестра.
Олег почувствовал жар в груди: оказывается, достаточно было остаться и объяснить. Он всё ещё мог быть кому-то нужен.
\*\*\*
К весне встречи стали регулярными. Они решали задачи, вместе писали коды на Python для моделирования, пили какао из одного термоса. Кирилл впервые спросил:
— А почему ты с мамой… вот так?
Олег долго искал слова и выбрал простые:
— Я поступил глупо. Не видел ценности рядом, думал — найду легче. Оказалось, легче не значит лучше. А главное, я не говорил правду ни себе, ни ей.
Сын кивнул, задумался.
— Наверное, я тоже не говорил правду. Я злился на тебя и на маму за вашу тишину. Я чувствовал, что у вас ничего не осталось, но делал вид, что всё ок. А потом хотел только исчезать из дома.
— Мы с мамой оба виноваты, — мягко сказал Олег. — Но мы можем строить другие отношения — ты и я. Без лжи.
Кирилл отвёл взгляд, но в уголке губ мелькнуло: «Посмотрим».
\*\*\*
Через месяц Немчинов дал Олегу сложный участок — мост через речку, где подмыло основание. Нужно было придумать обходное временное решение до летнего капремонта. Олег не спал ночами, чертил костыли, искал баланс бюджета и безопасности.
Однажды, уткнувшись в план, он задремал прямо за столом. Проснулся от лёгкого толчка: Кирилл принёс ему бутерброды (нашёл адрес в почте), поставил термос.
— Не только я нуждаюсь в репетиторе, — сказал сын. — Иногда и папам нужен… кто-то, кто напомнит про отдых.
Олег не смог совладать с улыбкой.
\*\*\*
Весной школа готовила благотворительную ярмарку. Кирилл записался на музыкальный номер: хотел сыграть гитару, но инструмент был сломан, отсутствовала дека. Олег предложил вместе починить: нашёл мастерскую, где добровольцы восстанавливали старые гитары, и стал ездить туда с сыном. Деревянная стружка пахла воспоминаниями о молодости, и каждый поклёвок стамески соединял их в одно звучание.
На ярмарке Кирилл сыграл «Knocking on Heaven’s Door» под шум школьного двора. Олег стоял в толпе, держал телефон вверх, а сердце билось под ритм старого рока. Сын, закончив, нашёл его глазами и, впервые с тех пор, поднял большой палец: «Мы справились».
\*\*\*
В мае Олега вызвали в городскую администрацию: временная конструкция моста выдержала паводок, проект одобрили для тиражирования на ещё трёх объектах. Немчинов сказал твёрдо:
— Будешь руководить группой. Официально. Повышение небольшое, но имя твоё вновь в деле.
Олег расписался в приказе и задержался в коридоре: хотелось позвонить кому-то для радости. Раньше это была Тоня. А теперь… Он отправил Кириллу короткое сообщение: «Похоже, у нас получилось с мостом». Через минуту пришёл ответ смайлом и лаконичное «Горжусь». Этого оказалось достаточно, чтобы коридор показался солнечным.
\*\*\*
Пришло лето. В пятничный вечер Кирилл предложил велосипедную прогулку на окраину, где река делала широкий изгиб. Олег давно мечтал увидеть ледоход, но всегда пропускал. Сейчас — последняя кромка льда, запах влажной травы и дымок дач.
Они поднялись на старый пешеходный мостик, тот самый, что Олег помог спасти. Внизу лениво тащились осколки льда, на воде играли бледные блики заката.
— Знаешь, — сказал Кирилл, махнув ногой, — я не уверен, что когда-нибудь полностью пойму ваши с мамой истории. Но я рад, что ты не исчез. Иногда люди уходят и не возвращаются.
Олег кивнул, вдыхая пахнущий талой землёй воздух.
— Я долго думал, кого винить, — продолжал сын. — Сейчас понял: все ошибаются. Главное, что дальше. Можно закрепить подпорку, пока не сделаешь капитальный ремонт. Как твой мост.
Олег рассмеялся: точное сравнение. Он достал две жестяные кружки термоса, налил какао, как первой зимой.
— За наш временный мост, — поднял он кружку. — Пусть выдержит пока, а там построим новый, надёжный.
Кирилл чокнулся с ним, отпил глоток. Ветер подхватил остатки ледяного крошевa, и река понесла его, сверкая как стекло.
Вдалеке мерцали огни города, а над ними зажёгся тонкий серп молодой луны. Олег вдруг ясно почувствовал: сердце стучит ровно, без перебоев. Оно ещё будет ломаться, чиниться, но у него есть достаточно силы и терпения, чтобы не оставить работу незавершённой.
Ночь опускалась мягко, как плед. Олег и Кирилл сидели на перилах, болтали о гитарной смене струн, о городских легендах и о том, что дальше стоит попробовать: может, поездку в горы летом, если работы позволят.
Когда последние отблески света погасли в воде, они встали, забрали велосипеды и покатили обратно по пыльной дороге. Сзади оставалась река — тихий свидетель их первого настоящего разговора. Впереди загорались фонари улиц, и каждый столб казался очередной точкой отсчёта: больше правды, меньше упрёков, ремонт без спешки и трещины, которые можно залатать вдвоём.
История делает очередную паузу. Не финал, но устойчивая опора, на которую можно встать обеими ногами. А дальше — ещё километры дорог и сотни маленьких мостов, которые, может быть, они построят вместе. Ведь если река не останавливается, зачем останавливаться сердцу?
Холодная звезда раннего августа дрожала над городом, когда бригадир снял последнюю сигнальную ленту с перил нового каменного моста. Внизу, под дугами, сонная река несла тёмные зеркала воды, отражая жёлтые фонари и первое утреннее безоблачное небо.
Олег стоял у кромки, касаясь ладонью гладкой гранитной балясины — той самой, которую полгода назад чертил ночью в крошечном рабочем кабинете на листах в клетку. Сегодня мост был готов принять людей; ночью первая машина тихо переедет через светящийся свод, и новая дорога соединит два берега, на которые так долго добирались кругами.
— Держится, — шёпотом проговорил он, будто проверяя судьбу на прочность.
Позади послышались шаги. Кирилл подвёл велосипед к ограждению, огляделся и устало сел на асфальт, привалившись спиной к перилам.
— Бабушка выпустила меня сегодня в три утра, — ухмыльнулся он. — Сказал, что это часть урока геометрии: измерять восход по дуге моста.
Олег присел рядом. Они вдвоём молчали, пока поверху бетона не скользнули первые лучи. Луч упал на папку в руках Кирилла; тот приоткрыл её, показал чертёж, испещрённый красными пометками.
— Итоговый проект по физике: «Динамика распределения нагрузки на арочные конструкции». Я указал консультантом тебя. Учительница обрадовалась: «Наконец-то у Кирилла появился нормальный пример для подражания».
Олег рассмеялся, а сердце тронуло лёгкой болью — но не разочарования, а сладкой тяжести ответственности.
— Раз пример, значит, обязан довести до конца, — сказал он, закрывая крышку папки. — Давай покажу девиацию напряжений прямо здесь.
Он достал мелок, расчертил на асфальте полукруг, нанёс точки опор, пояснил законы распределения. Кирилл слушал внимательно, задавал вопросы. Внезапно, поражённый своей же догадкой, хлопнул себя по колену:
— Так значит, если заменить камень на композит, прочность снизится, но уменьшится и вес — получится тот же ресурс при меньшей цене!
Олег кивнул, и внутри него всколыхнулась гордость — тёплая, почти отцовская, впервые за много лет без примеси вины.
\*\*\*
Осенний ветер уже шуршал деревянными ставнями, когда состоялось открытие «Дома открытых дверей». Высокие стеклянные пролёты пропускали нежный свет, а по стенам зала отражались разноцветные лампы с нарисованными на них словами «Тепло», «Смелость», «Выбор».
Олег прибыл чуть раньше гостей. На входе его встретила Ольга — инженер-гидротехник и коллега по мосту. Она держала в руках стопку программ и вязаный шалевый шарф, которым пыталась укрыть от ветра яркий шрам у ключицы; шрам был сувениром от студенческой стройотрядовской молодости.
— Спасай: не успею развесить схемы перед приездом администрации, — сказала она, смеясь. — Эти стены больше, чем казались на чертежах.
Олег привычно подхватил папки, поднял стремянку. Когда он закреплял последний лист — визуализацию мастерской «Глина времени» — он заметил, что Ольга стоит под ним, подстраховывая. Они встретились взглядами и оба рассмеялись: «Вот и первый мост внутри дома».
Никто не называл их отношения, но с каждой сменой на стройке они ощущали, как общее дело вплетается в общее дыхание. Разговоры о старых плотинах, совместная проверка расчётов, случайно пересекающиеся взгляды в свете прожекторов — всё незаметно перестраивало их души так же, как они перестраивали ветхие опоры.
\*\*\*
На церемонию Олег пришёл с Кириллом; тот держал под мышкой свою научную работу. В дальнем углу мелькнула фигура Антонины. Она была в строгом кашемировом пальто, рядом — Степан с мягкой улыбкой. Они подошли первыми поздравить команду.
— Я рада, что проект получился, — сказала Тоня, словно ставила в сердце золотую закладку. — Кирилл много о нём говорил. Спасибо, что… — она на секунду запнулась — …не бросил начатое.
Олег кивнул, не пряча глаза. Боль прежних обид уже отступила; осталась благодарность к женщине, с которой они когда-то допустили слишком много молчания, и к мужчине, который стал для его сына настоящим родным.
Степан протянул руку:
— Мы можем спорить о прошлом бесконечно, но мосты строятся вперёд. Поздравляю. И, кстати, у Антонины скоро совместный проект с нашим центром — творческие мастер-классы для детей. Надеюсь, будем чаще пересекаться, но уж в честной плоскости.
Олег ответил твёрдым рукопожатием: «Согласен».
\*\*\*
Вечером в зале начался детский спектакль. Леночка — младшая сестра Кирилла, та самая «Илюша-дождика» — исполняла роль Звёздочки-проводника. В блеске ламп девочка в серебряном комбинезоне рассказывала, как нужно искать дорогу, если вдруг потерялся в темноте, — «не бояться, просто идти на самый тёплый свет, даже если он ещё слабый».
Олег сидел между Ольгой и Кириллом. Девочка на сцене подняла руку, будто показывая направление; в этот миг мальчик наклонился к отцу:
— Помнишь, ты говорил о мосте, который выдержал паводок? Это свет, на который я шёл. Спасибо.
Олег не ответил — только сжал плечо сына. Сердце отбило устойчивый, уверенный такт.
\*\*\*
К концу представления Ольга тихо спросила:
— А у тебя после открытия какие планы? Есть одна идея: старый маяк у устья, его можно восстановить как центр навигации для лодочников и экскурсионный пункт для детей.
Олег повернулся, встретил её взгляд. За окном начинался первый мохнатый снег — крупные хлопья прилипали к стеклу, растворялись и стекали тонкими нитями.
— Если ты возьмёшься за расчёты, — сказал он, — а я за проект реставрации, думаю, справимся.
— Тогда договорились? — Ольга протянула руку.
Олег пожал: договорились не только о маяке — о следующей общей дороге, о возможности дать друг другу то, что создаётся только совместным трудом.
В кармане вибрировал телефон: сообщение от Антонины. «Спасибо за светлый дом. Кирилл счастлив. Я тоже». Он улыбнулся: их мост тоже выдержал все паводки.
\*\*\*
Поздней ночью, когда здание опустело, Олег вернулся в главный зал. Вдоль коридора горели лишь дежурные лампы; на стеклянном потолке отражался танец снежных хлопьев. Он прошёл в центр, остановился под табличкой «Здесь начинается смелость» и позволил тишине лечь на плечи, будто теплое одеяло.
Мелким записным почерком на обратной стороне таблички были начертаны слова, которые Полина попросила оставить навсегда: «Сначала — правда, потом — дом». Он провёл пальцем по буквам, чувствуя шероховатость краски.
— Справились, — сказал Олег в пустоту, — и всё ещё вперёд.
В дырочку окна он увидел свой мост, подсвеченный снизу: ровные арки, чугунные фонари, отражение в воде. По нему неспешно шёл человек в тёмном пальто, а вокруг летели белые искры снега. Снаружи не было слышно шагов, но Олег почему-то представил: звук уверенный, будто сердце, решившее не останавливаться.
Он вышел на крыльцо. Снег тихо ложился на волосы, на плечи. Где-то рядом послышались женские шаги — Ольга догнала его, протянула перчатки, которые он забыл.
— Если убежим сейчас, успеем на геодезический маяк, — сказала она, показав телефон с прогнозом погоды. — До рассвета облака рассеются.
Олег посмотрел на часы, затем на мост, где ещё мерцали фонари, и, не раздумывая, кивнул. Всего лишь заранее составленный график на завтра — это тоже можно перестроить, как балки под напором паводка.
Они шли вдоль обледенелой реки, вдвоём, рядом. Снег зарывался в воротники, а над головой медленно растворялась ночная облачность, открывая небо — сухое, прозрачное, с яркой россыпью звёзд. Куда идти дальше, подсказывал тот самый маяк вдалеке: мерцал спокойным светом, похожим на обещание. Ни Олег, ни Ольга не торопились — путь принадлежал им целиком.
И в каждый шорох снеговой пыли, в каждый редкий огонь на противоположном берегу вплеталась мысль: дома строятся по-новому, мосты ремонтируются, сердца чинятся. Главное — помнить линию горизонта и держать баланс. Когда-то он не удержал, но теперь опыт стал опорой, и новая дорога казалась крепче старой.
Олег поднял голову, улыбнулся звёздам и пошёл дальше — рядом с человеком, который шагал в том же ритме. Река тихо несла подо льдом будущую воду, город дышал ровно, и впереди мерцал маяк, ожидая своих строителей.
История ставит последнюю точку — не точку останова, а маячок координат, к которому можно вернуться, если путь снова потеряется. Ведь любая настоящая дорога не заканчивается мостом; она начинается с него.
